Пятница, 29 марта 2024

59. Колокола в фольклоре (370 стр. – 376 стр.)

В русских загадках колокольный звон определяется следующим об-разом:

1) «Звонко звякнет,
Утка крякнет,
Собирайтесь детки,
К одной матке» 2).

2) «Выду на вывой,
Ударю в гой, гой, –
Утешу царя в Москве,
Разбужу короля в Литве,
Мертвеца в земле,
Игуменью в келье,
Малу дитю в колыбели».

Колокол же определяется так:

1) «Кричит без языка,
Поет без горла,
Радует и бедует,
А сердце не чует».

2) «Из земли взяли,
На огне грели,
Опять в землю положили;
А как вынули – стали бить,
Чтобы мог говорить».

3) «В церковь других созывает,
А сам в ней не бывает».

Но особенно характерна и в высокой степени интересна следую­щая народная загадка о колоколе: «Я – мертв, но живым вещаю о радости и горе, и чем больше бьешь меня, тем громче говорю о Боге».

Пасхальный звон неоднократно служил темой для поэтических народных преданий и легенд. Особенной популярностью среди народа пользуется рассказ об архангельском злодее-душегубце.

В древние времена, в дремучем лесу на большой вологодской дороге жил лихой человек. Много душ христианских загубил он на своем веку, много вдов и сирот обездолил, и росла о нем слава по всей Русской земле. Кого бы ни встретил тот лихой человек, – стар­ца ли старого, молодца ли удалого или женщину с ребятами малы­ми, никого не оставлял в живых.

И вот, однажды, под самое светлое Христово Воскресенье, вы­шел он ночью в лес и начал ожидать жертву.

А тем временем из Тотьмы в Вологду шел человек, – спешил он праздник великий встретить дома.

Заслышал шаги лихой человек, бросился с ножом, но в это самое время пронесся могучий удар церковного колокола, а за ним другой, третий…

Остановился, как вкопанный, лихой человек, а пасхальный звон широкой рекой разливается и тонет в глубине леса…

Не выдержал злодей, разрыдался, выронил нож из рук и, бро­сившись к путнику, голосом, полным слез, проговорил:

—  Христос Воскресе!..

А церковный звон разливался все шире и радостней и, казалось, вся природа на его могучие раскаты отвечала:

—  Воистину Воскресе!..

И с той поры пошел лихой человек в обитель святую замаливать свои грехи великие…

В этом поэтическом предании ярко рисуется отношение нашего народа к церковному звону, в котором он слышит голос Бога, и даже закоренелый злодей и тот возрождается, пробужденный его мо­гучими раскатами.

В селе Каменка Нижегородской губ., в сельской церкви есть колокол, о котором существуют разные предания. Так, например, рассказывают, что какой-то разбойник, обратившийся на путь ис­тинный, привез этот колокол в монастырь, теперь не существую­щий. Затем, когда монастырь был упразднен, колокол перевезли в Каменку.

На колоколе сохранилась следующая надпись: «Ave Maria ctella Dei Mater alma atque semper virgo, felix celi porta». Под надписью стоит число: «1003» 1).

«Сельская церковь с. Коприна, говорит А. Радонежский в своей хрестоматии «Солнышко», стоит на высоком берегу р. Волги. С колокольни вид на Волгу и окрестности бесподобный. В детстве любил Радонежский лазить на колокольню со сторожем, отставным солдатом Николаем, когда он пойдет, бывало, благовестить ко все­нощной на праздник. Благовест гудит, а ты стоишь и смотришь с высоты в даль.

Мечты, думы одна за другой, неясные грезы встают в голове и уносятся волнами звуков. Часто мне хотелось спросить у гудящего колокола: что он видел на своем веку? Сколько слез, горя, неутеш­ной скорби или радости пролито при его звуках? Какое облако мо­литвенных вздохов вылетело из груди поселян, когда они внимали этому медному голосу.

Помню, как теперь, говорит Радонежский, мое пребывание на колокольне со сторожем накануне Покрова. Он не слезал с коло­кольни, и в продолжение всенощной словоохотливый старик мне рассказал много замечательных случаев из жизни прихожан, где сказалась святая сила церковного благовеста. Вот два из них. 1) «Раз в зимнюю ночь, под воскресенье, подходит к проруби на Волге едва прикрытая лохмотьем, обутая на босу ногу, молодая крестьянка с грудным ребенком на руках. Пьяный, распутный муж, пропивший все в доме, последнюю одежонку с себя и с жены, не в первый раз избил ее и выгнал вон на мороз…

Терпенье несчастной истощилось; сердечная решилась утонуть вместе с дитятей. Вот она у проруби; целует ребенка, крестит его, начинает последний раз молиться на церковь; помолившись, снимает с себя крест и кладет близ проруби на снегу… В эту минуту раздается благовест к заутрени… Вздрогнула женщина, точно испуганная голубка, встрепенулась, оглянулась на церковь, зарыдала, перекрестилась, быстро подняла, торопливо надела на себя лежавший на снегу крест, поцеловала ребенка и бе­гом побежала к церкви, в сторожку… Здесь ее отогрели и она про­жила в строжке целую неделю. Между тем проснувшийся муж на­прасно искал своей семьи у соседей. На спросы о жене и ребенке, все ему отвечали: «Загубил ты, разбойник, заел жизнь доброй жены… Где ей быть? Наложила видно руки на себя». Проснулась совесть в мужике: он рыдал, каялся в своем тиранстве, клялся, давал зарок оставить худую жизнь, только бы Господь сохранил ему жену и ребенка. Действительно, соседи все удивлялись, как после этого случая быстро переменился мужик, стал жить в любви и согласии с женою, сделался трезвым, работящим. Сын вырос, стал хорошим человеком, и теперь первый в приходе крестьян: набожный, трудо­любивый, зажиточный. Старики долго жили: отца сын похоронил раньше матери. Перед кончиною только поведал ему отец: «В ту ночь, когда я, пьяный, избил и выгнал твою мать, вдруг слышу во сне над самым ухом громкий благовест и кто-то говорит мне так строго, точно неземным голосом: «Безумец! Гляди, где твоя семья»… Вижу, словно на яву, среди ночной темноты стоит на берегу наша церковь, как огненный столп, чудным светом озаренная, а от нее широкая яркая полоса света пала на Волгу… Глянул как я в ту сторону: Гос­поди помилуй! Подле проруби, обнесенной елками, стоит жена с ребенком на руках и молится на церковь».

Далее, Радонежский приводит другую легенду:

«Приехал сюда в Великом посту, под Вербное воскресенье, ве­чером из города богатый купец: нужно было ему по делам пере­правиться за Волгу. А Волга только что тронулась и пошла, пере­ехать на ту сторону было никак нельзя.

Купец решился переночевать на постоялом дворе, который (те­перь двора нет, да и хозяин давно умер) вон там, за селом один бобылем стоял. Двор держал здешний крестьянин. Купец ехал по торговым делам и вез с собою большие деньги. Поместил проезжего хозяин в отдельной комнате, а сам ночевал со своей семьей через сени в другой избе. Постоялец разговорился с хозяином: куда, как и зачем едет. Лукавый силен, горами шатает… Мужик заметил у купца много денег, соблазнился, и что бы вы думали, решился убить проез­жего. Наступила ночь. Купец с дороги крепко уснул. В деревне какие запоры… Да купцу и на мысль не приходило что-нибудь дурное. Мужик берет топор и тихонько крадется к спящему; вот он ощупал постель… Вдруг благовест к заутрени. Мужик вздрогнул. Топор выпал у него из рук и грохнулся о пол. Купец проснулся, зажег свечку. Перед ним ни жив, ни мертв стоит хозяин, а на полу топор. Остолбенел мужик и бежать не мог. — «Прости Христа ради», — сказал он, встав на колени пред купцом и горько заплакал. «Винюсь. Согрешил, окаянный, задумал тебя убить и завладеть твоими день­гами. Кабы не удар святого колокола, словно гром грянувший на мою грешную голову, кабы не остановил он меня, не образумил, я бы сделал худое дело: и твою бы и свою душу загубил. Прости, прости», рыдал мужик.

—  Бог тебя простит, — отвечал ему купец, перекрестившись. — Тебя мои деньги соблазнили: я тебе отдам их все, что есть со мною. Вот тебе бумажник: мне жизнь дороже. – И купец подал ему бу­мажник с деньгами. Мужик только молил о прощении, плакал и ни за что не хотел брать денег. Тогда купец решил, – так как благовест спас ему жизнь, – пожертвовать эти деньги на новый колокол. При­ход ваш большой — сказал купец, — и раскинулся далеко; в буднич­ные дни, может быть, до иных деревень не достигает гул Господня благовеста. А потому я новый колокол закажу в Москве позвонче, пудов в двести, и пусть он будет повседневным. Пришлю его сюда от неизвестного с письмом на имя священника, а в письме я ничего не скажу, а только завещаю, чтобы благовестили по будням. Пусть раздается благовест его по вся дни. Ведь благовест – голос Божий: заслышав его в далекой деревне не одна христианская душа пере­крестится, вспомнит о Боге и, может быть, удержится от злого де­ла. – Так и сделал купец. Не через долгое время колокол привезли, подняли, повесили; на нем вылита надпись: «Пожертвован в бла­годарность Господу Богу за спасение погибавшего». Что еще чудно: крестьянин, содержатель постоялого двора, умер в ту самую минуту, как в первый раз заблаговестили к обедне в новый колокол». Такое значение имеют для нас наши колокола и с таким благо­говейным уважением относится православный русский человек к церковным благовесту и звону, этому голосу неба на земле. Не даром же на нашем языке церковный звон и называется благовестом: дей­ствительно, в волнах колокольного звона с высот при наших Божьих  храмах льется разнообразно – благая весть по миру» 1).

Далее Радонежский приводит следующий рассказ: «Мальчик деревенский не любил ходить в церковь, и когда товарищи его стоя­ли за обедней, он обыкновенно где-нибудь гулял. Мать узнала об этом и в следующее воскресенье, когда заблаговестили к обедне, сказала сыну: «Слышишь благовест? Колокол зовет тебя в церковь, а не пойдешь, Бог тебя накажет: сам колокол придет за тобой…» Ветреный мальчик подумал про себя: «Колокольня высока, не сойти оттуда колоколу», – и снова бежит, вместо церкви, гулять в лес… Но, случайно взглянув на церковь, шалун с удивлением видит: колокол снялся с петель и летит вниз прямо к нему. Ужаснулся мальчик и в страхе побежал в церковь. И с той поры каждое воскресенье, как заслышит колокола звон, идет к обедне» 2).

В. А. Жуковский, описывая благовест, говорит:

«Слыша, благовест, с Тобой,
Создатель говорю».

В так называемых причитаньях, особенно распространенных на севере и северо-востоке России, народ наш неоднократно обращает­ся к колоколам.

Вот, например, похоронное причитание Олонецкой губернии:

«Понеситесь вы к Божьей церкви,
Размечите вы сыру землю,
Вы ударьте в большой колокол,
Разбудите мою матушку!
Не бушуют то ветры с четырех сторон,
Не ударят они в большой колокол,
Не разбудят моей матушки» 3).

Точно так же и в свадебных причитаньях часто упоминается о колоколах и церковном звоне. Вот, например, причитанье просва­танной девушки:

«Боже, Господи, благослови!
Белой лебеди загуркати,
Красной девушке заплакати
По сегодняшнему денечку.

В большой колокол ударили
Меня девушку просватали.
В меньшой да затрезвонили
Мою волю обневолили
И головку обзаботили» 1).

Русские пословицы так определяют колокола и колокольный звон: «На Москве звонят, а в Вологде слышно», «Не только звону, что в Москве и Киеве», «Звони в колокола, чтобы попадья не спала», «Звонить не умею, а перестать не смею», «Слышал звон, а не знает где он», «Помолись сначала, а потом берись за ботало» (Ботало – областное название колокольного языка), «Научись сначала, а по­том берись за ботало», «Звон хорош, да звонаря нет», «Хоть и крив наш звонарь, а слушает его и царь», «Вам мило – наше било, а вам видно мало своего клепала» 2).

В малорусских народных песнях сохранились такие строки:

Ой у недилю ранесенько до церкви дзвони дзвонять,
А нашого вельможнаго пана десятчики на панщину гонять 3).