8. Колокола в Древней Руси (30 стр. – 36 стр.)

К нам в Россию колокола перешли не из Византии, а с Запада, на что также указывает их русское название от немецкого Сlосkе. Но некоторые полагают, что слово колокол произведено от старинного русского коло – круг, окружность, а другие что оно составилось следующим образом: кол о кол, т.е. от удара одного кола о другой, намекая этим на древние била и клепала. По догадкам некоторых ученых слово колокол имеет корень с греческого «калкун», означающее клепало или било ³).

О колоколах в России впервые упоминается в летописях 988 года.

В начале XI века колокола были повешены при храме св. Софии в Новгороде, при Десятинной и Ирининской церквях в Киеве, во Владимире-на-Клязьме (около 1170 г.), Полоцке, Новгороде-Северском и некоторых других.

В развалинах Десятинной церкви, на которые обратили внимание Киевский Митрополит Евгений в 1824 году, найдены были два колокола: один из них коринфской меди, довольно хорошо сохранившийся, за исключением дужки, к которой привешивают язык.

Высота этого колокола 9 вершков, высота ушей 3 вершка, нижний поперечник 10 вершков, верхний 7, а толщина стен 5/8 вершка. Весу в нем 2 пуда 10 фунтов.

Полагают, что это древнейший из уцелевших русских колоколов, может быть, даже тот, который в начале XI века был повешен при Десятинной церкви ¹).

К сожалению, на нем нет никакой надписи, на основании которой можно бы было установить степень его древности.

Надписи и рисунки начали появляться на колоколах уже значительно позже, а в те отдаленные времена, когда они начали только входить в употребление, они были совершенно гладкими (т.е. без узоров и надписей), что, конечно, объясняется несовершенством техники и неопытностью самих мастеров.

Когда впервые появились надписи и рисунки на колоколах, установить довольно трудно, так как древнейших колоколов почти не сохранилось до нашего времени.

В XIII веке попадались на колоколах надписи, идущие справа налево. Объясняется это тем, что мастера на рубашке формы колокола вырезали требуемые слова, а в отливке те же слова выходили как в зеркале обратными.

Лишь в середине XIV века начали делать выпуклые надписи на колоколах, приклеивая восковые модели к телу глиняного колокола.

Размеры колоколов в России первоначально не превышали нескольких пудов, причина была неумение отливать большие, а получать из Германии, по случаю дурного сообщения, было слишком трудно, да и в самой Германии не встречались тогда колокола значительных размеров.

Кроме того, и сами церкви в большинстве случаев были очень невелики и не позволяли по своим размерам помещать большие колокола.

В Хутынском монастыре, например, была церковь св. Григория Арменского, про которую летописец говорит, что она «не вельми высока и кругла, яко стоит противу северных дверей, и не велика токмо сажени единыя внутри и со алтарем на ней же колоколы в версе бывали и прежних лет, но не велики и никоторые лепоты не имуще».

Эта церковь существовала до 1535 года, когда и была заменена новой: «выстроена была церковь о едином версе, вельми чудна, яко таковы несть делано в Новгородской области; яко окольная стена, еже округ церкви, имея углов восмь, а двери пятеры, в высоту весьма высоко, на ней же в версе колоколы уставиша, два колокола больших, егда начнут звонити – яко страшными трубами гласящими, тако и прочие колоколы уставиша» (П. С. Л. VI–296) ¹).

Когда в XI в. при соборной церкви города Гильдесгейма был повешен колокол в сто пудов, он всех поразил своей величиной.

Сами русские стали лить колокола впервые в Киеве в половине XIII века, а после татарского ига их вновь привозили из Германии, где впервые колокола стали отливать при Карле Великом, хотя образцы их до нашего времени не сохранились. Искусство это в Германии прочно основалось лишь в X и XI веках.

Первоначально искусство отливать колокола как на западе, так и в России, было искусством «странствующих мастеров». Колокола отливались вблизи той церкви, для которой они предназначались. Лишь с развитием транспортных приспособлений искусство это приобрело оседлость.

До настоящего времени иногда отливка колоколов производится при некоторых монастырях и церквях, хотя обычай этот с каждым годом становится все реже и реже в виду многих неудобств такой работы.

Отливка больших колоколов была вещью довольно редкой и этим и объясняется появление пришлых специалистов.

Так, 22 сентября 1453 года эдиллы Орлеана приказали вызвать Ренэ Буовен из Мулэн, для отливки громадного колокола для их дозорной башни. Кардинал Жорж д’Амбуаз также поручил одному Шартрийцу, по имени Жан Маншон, отливку для Руанского собора колокола, который и был назван его именем.

Существует легенда, по которой литейщик умер от радости, увидев успех своей работы. Этот колосс весил 1075 пудов; размер его был 10 метров в окружности и 3,33 м вышины. Чтобы его раскачать, требовалось по крайней мере 16 человек. Понятно, конечно, беспокойство, вызываемое подобным предприятием и избыток радости, когда все благополучно кончалось.

В 1682 году, когда надо было отлить «Эмманюэль», предназначавшийся в собор Парижской Богоматери в Париже, была устроена мастерская недалеко от Сены, прилегающая к собору Notre Dame, где теперь разведен сад ¹).

О трудностях перевозки больших колоколов с завода в церковь и о изобретательности простого русского человека находим любопытную справку ²).

В городе Валдае отлит был колокол в 2000 пудов для Петербургского Троицкого собора, что в Измайловском полку. Чтобы доставить этот колокол на место, требовалось, по расчетам инжинеров, восемьдесят лошадей. Это загородило бы все шоссе и стоило бы дорого.

К Алексею Николаевичу Оленину, бывшему членом при построении собора, явился валдайский мещанин и объявил, что он привезет колокол на шести или даже на четырех лошадях.

—Каким манером? — спросил его Алексей Николаевич.

—    Это секрет, если я его скажу, то и всякий привезет.

—Будь уверен, что я твоего секрета никому не открою.

—  Я сделаю в величину колокола четыре обода, — объявил мещанин, — в боковых ободах сделаю оси, обошью досками и покачу его так, что не только не испорчу дорогу, а еще укатаю шоссе.

После доклада об этом государю, Алексей Николаевич снабдил подрядчика задатком и формальным предписанием. Колокол привезен был из Валдая в Петербург благополучно. Мещанин получил 5000 рублей и золотую медаль на анненской ленте.

В Волынской летописи говорится, что князь Данило, создавая новый город Холм, поставил в нем церковь св. Ивана, и что для этого храма «колоколы принесе из Кыева, другия ту солья».

Из этой же летописи видно, что литейное искусство в то время достигло уже некоторого совершенства. Летописец, рассказывая о помянутой выше церкви Ивана Златоуста, говорит, что помост церкви слит из меди и олова.

Далее, в той же летописи рассказывается, что князь Владимир Волынский в 1287 году «в Любомли постави церковь каменну св. Георгия» и что для этой церкви «полия же и колоколы дивны слышаньем, таких же не бысть во всей земли».

Под 6798 (1290) годом значится: «Князь Дмитрий Борисович посла на Устюг владыку Тарасия, свящати церковь великую Успения Святыя Богородицы и послал с ним колокол Пречистой, и священа бысть церковь на праздник Успения, месяца августа в 15 день»¹).

Иоанн Данилович Калита в 1338 году взял колокол из тверского Спасского Собора и перенес в Москву.

В 1248 году смоленский князь Федор Ростиславич: «Выдал Аркановича и с дворьмь немьцом за колокол» ²).

В 1403 году «в Твери слит бысть колокол Святому Спасу благовестник князем Иваном Михайловичем и бысть глас его красен» (П. С. Л., ХV–470).

Под 1410 г. значится, что «колоколы политы в Ростове».

О русских литейщиках упоминается в летописи 1194 г. Рассказывая о возобновлении обветшалой Суздальской церкви, летописец говорит: «А то чуду подобно молитвою и верою Епископа Иоанна, не ища мастеров от немец, но налице мастеры от клеврет Св. Богородицы и своих, иных олову льяти, иных крыти, иных известью белити».

В XIV столетии встречаются в Москве мастера, отливающие колокола для московских и новгородских церквей. Из литейщиков этого времени особенно славился, по словам летописца, «россиянин Борис», который отлил много колоколов для соборных церквей.

В летописи под 1342 г. находим следующее: «Повеле владыка Василий слиять колокол велик к святой Софии и привезе мастера с Москвы, человека добра, именем Бориса», а под 1346 г. говорится, что по воле великого князя Симеона Иоанновича «на Москве слиты три колокола больших да два меньших, а лил мастер Бориска» (П. С. Л., VІІ–210).

Никоновская летопись называет этого Бориску Римлянином. Таким образом богатый и знатный Новгород, процветавший торговлею, воспользовался художеством колокольного литья из Москвы, успевшей начать самостоятельную, независимую работу на этом поприще народного развития ¹).

На колоколе соборной Юрьевской церкви во Львове есть надпись: «6849 г. (1341 г.) сольян бысть колокол сии Юрью при князи Дмитрии игуменом Евфимьем» ²).